Археологией я начал интересоваться с 12 лет. Однако только через 6 лет, в июне 1968 г. я впервые принял участие в археологических раскопках. И это было в Кунцево, на одном из поселений ранне-железного века доисторической Москвы. Руководителем экспедиции был ныне хорошо известный московский археолог Александр Григорьевич Векслер. Мне посчастливилось принять участие в «Славяно-балтской экспедиции» под руководством специалиста по славянской археологии, доктора исторических наук Валентина Васильевича Седова. Позже, на историческом факультете Московского областного педагогического института, я изучал учебный курс «Археология СССР» у специалиста по античной археологии Юлии Семеновны Кружкол.

Заложенные этими видными учеными знания и полученные в экспедициях практические навыки помогли мне с 1984 г. самому проводить археологические работы в Солнечногорском районе и в Зеленограде. Об этих работах и древней истории нашего края мне хочется рассказать.

Профессионально изучением археологии края я начал заниматься только с 1992 г., когда перешел на работу в Государственный Зеленоградский историко-краеведческий музей, где мне пришлось участвовать в создании отдела археологии и краеведения.

Основой создания отдела послужили археологические предметы, найденные во время разведок и раскопок, проведенных краеведами и археологами, среди которых были бывший житель Зеленограда Игорь Васильевич Толстобров и ученый из Москвы доктор исторических наук Андрей Кириллович Станюкович.

В настоящее время в фондах Зеленоградского музея сложились коллекции, свидетельствующие, что наши места были освоены человеком еще в каменном веке. Особенно много находок с неолитических поселений V—III тысячелетий до н.э. Охотники и рыболовы, селившиеся в эту пору по берегам рек и озер, умели обрабатывать кремень и кость, лепить глиняные яйцевидные сосуды, украшая их ямками и так называемым гребенчатым орнаментом. Во втором тысячелетии до н.э. появились первые скотоводы, пользовавшиеся не только каменными, но и медными, и бронзовыми орудиями труда. К сожалению, в фондах музея находок этого времени нет.

Первое знакомство жителей наших мест с железом произошло в VIII VII вв. до н.э. Этот период представлен в музее подлинными предметами с городища, давшего название дьяковской археологической культуре.
В IX—X вв н.э. в Подмосковье появляются первые славяне. Находки этого времени, найденные на древних славянских поселениях и в курганных могильниках, заняли свое место в витринах музея.

Известно, что история Земли насчитывает пять миллиардов лет. История человека в ней является лишь кратковременным этапом. Вопрос о происхождении человека и его прародине не вполне решен. Местом решающих событий в эволюции человека, как можно судить по открытиям последних лет, была Африка. Именно здесь были найдены самые древние останки человекообразного существа. Древнейшей является, по-видимому, находка в Эфиопии, абсолютный возраст которой составляет около 2,8 миллионов лет[1]. На территории бывшего Советского Союза останки самого древнего человека были найдены в Азербайджане, около г. Физули. Они насчитывают 1 миллион лет[2]. На территории нашего края найдены поселения людей, которые жили здесь около 10 тысяч лет тому назад.

Прежде чем начать рассказ о первых жителях земли Зеленоградской, хотелось бы напомнить, что вся история человечества делится на каменный, бронзовый и железный века. Свыше 99% этой истории приходится на каменный век. Он получил свое условное название от того, что основные орудия труда изготавливались из различных пород камня. Ученые делят каменный век на три неравные части: 1 — древний каменный век (палеолит) от 2,8 миллионов лет до 10 тысяч лет до н.э.; 2 — средний каменный век (мезолит) от 10 тысяч лет до 6 тысяч лет до н.э.; 3 — новый каменный век (неолит) от 6 тысяч лет до н.э. до 3,2 тысяч лет до н.э.

Наш край не обладает древностями, насчитывающими не только миллионы, но и сотни тысяч лет. И вина в этом не археологов, не желающих найти эти древности. Все дело в ледниковом периоде. Ледники, двигавшиеся с субарктических гор, не позволяли редким группам первобытных людей обжиться на нашей территории, а те редкие поселения, что появлялись здесь, перекрывались многометровыми слоями глины, песка и камня. Поэтому древнейшие археологические памятники на территории Московской области относятся лишь к верхнему палеолиту, позднему периоду древнего каменного века, хронологические рамки которого определяются временем от 40—35 до 12 тыс. лет тому назад. В это время происходило медленное и постепенное освоение человеком центрального района Русской равнины, ранее занятой ледником. Климат тогда был более суровым, чем нынешний. Несмотря на периодические колебания своей южной границы, материковый лед прочно занимал весь Север и Северо-Запад Восточной Европы. Волго-Окское междуречье представляло собой своеобразную холодную степь с небольшими перелесками из ели, сосны, березы, осины, ивы, мощными водотоками, не имеющими еще хорошо сформированных долин. В животном мире преобладали ныне вымершие мамонт, шерстистый носорог, первобытный бык, дикая лошадь, встречавшиеся наряду с тундровыми (мускусный овцебык, северный олень, песец), лесными (волк, заяц и др), и степными (сайгак, байбак и др.) видами животных.

В верхнем палеолите завершилось сложение человека современного вида. Эту эпоху считают временем формирования раннепервобыт-ной родовой общины. Основу хозяйства древнейшего населения края составляла коллективная загонная охота на крупных животных и собирательство.

В Подмосковье открыто очень мало палеолитических памятников. Культурный слой этого времени выявляется, как правило, в обнажениях глубоких оврагов, перекрывающих коренные берега крупных рек. Он залегает на значительной (до 4—5 м) глубине. Но из всех этих поселений научное подтверждение, что эта стоянка эпохи палеолита, получило только поселение на территории г. Зарайска. Первое в Подмосковье палеолитическое поселение было открыто археологом А.В. Трусовым только в 1980 году, хотя это могло произойти и раньше, так как поселение-стойбище расположено не где-то в глуши, а на самом видном месте, где стоит Зарайский кремль. Наверняка, те, кто готовил и строил стены кремля в 1531 году, видел в земле громадные кости мамонта и острые кремневые осколки. Возможно, кто-нибудь из строителей вытащил из глины удивительные по размерам кости, посчитав их костями великанов—волотов, другой приспособил кремневый скребок или резец под кресало, но никто из них не посчитал нужным сообщить о найденном ни дьяку, ни воеводе.

Во время археологических раскопок, проведенных А.В. Трусовым, были найдены орудия и фаунистические остатки, подтверждающие палеолитический возраст памятника. По особенностям обработки кремня, характеру орудий и некоторым другим признакам эта стоянка может быть сближена с костенковско-боршевской группой памятников верхнего палеолита на Дону и отнесена к так называемой костен-ковской археологической культуре[3]. Это позволяет указать район, откуда территория нынешнего Подмосковья заселялась человеком. Расположенные ниже по Оке стоянки Ясаково — 1 и 2 в Спасском районе Рязанской области, отмечает путь, по которому люди в верхнем палеолите подвигались на север.

Кроме довольно удаленного от Зеленограда зарайского стойбища, насчитывающего 20 тысяч лет, рядом с Зеленоградом есть еще три поселения, которые условно относят к эпохе палеолита, его последней стадии. Это поселения в районах Выхино, Алешкино и Тушино. Мне довелось в начале 1970-х годов, вместе с А.Г. Векслером, осматривать место находки древних орудий в районе бывшей деревни Алешкино Тушинского района Москвы. Место, где местные краеведы собирали эти древние орудия, нами так и не было найдено, но в дальнейшем при сопоставлении этих орудий с аналогичными по значению орудиями, найденными на других датированных поселениях, они получили твердое научное подтверждение. В районе Выхино мне бывать как-то не довелось, хотя там много интересных археологических памятников, как и на знаменитом Боровском кургане. Зато в районе Тушино, особенно, там где наша главная зеленоградская река — Сходня впадает в Москву-реку, я был неоднократно.

Так уж сложилась судьба, что я родился и прожил 14 лет на берегу Москвы-реки, недалеко от того места где Сходня, презрительно называемая зеленоградскими мальчишками речкой «Вонючкой», впадает в реку Москву, а теперь живу в тех местах, где Сходня берет свое начало!

По всей вероятности, древнейшие поселения Москвы и Подмосковья наверняка связаны с рекой Сходней. На эту мысль меня наводят глубокие речные долины и высокие берега в районе железнодорожной станции Сходня и Подрезково. Подтверждением этому служит находка 1936 года, обнаруженная при постройке канала Москва-Волга. Это черепная крышка древнего человека, жившего по последним данным около 20 тыс. лет тому назад. На поверхности сохранился отпечаток какой-то ткани. Находка залегала на глубине 4 м. от современной поверхности. Рядом, но выше были найдены кости первобытного быка, мускусного овцебыка, северного оленя. В наше время каждый уважающий себя исторический музей московского региона обязательно демонстрирует в экспозиции муляж крышки черепа «сходненского человека», относящегося к палеолиту.

Следующим вероятным местом, где можно найти остатки поселений эпохи палеолита, по-моему, является протекающая в 3 км к северу от Зеленограда река Клязьма. Поэтому советую своим землякам, когда они будут отдыхать на живописных берегах Клязьмы или Сходни, иногда повнимательней смотреть себе под ноги, или изредка бросать взгляд на высокий берег, а вдруг вам повезет и вы найдете остатки поселения эпохи палеолита! С уверенностью могу сказать, что тогда ваше имя и фамилия займут достойное место в зеленоградской истории, а найденные вами вещи наверняка будут лежать в первой витрине Зеленоградского музея.

Более многочисленны памятники следующие за палеолитом эпохи мезолита, относящейся к послеледниковому времени. Мезолит в Вол-го-Окском междуречье большинство археологов датирует временем от 9 до 1-ой половины 6-го тысячелетия до н.э. Климат в центральной части Русской равнины стал в то время более теплым, чем в верхнем палеолите, однако оставался холоднее современного. Хотя некоторое время кое-где сохранились реликтовые участки холодных степей, ведущую роль в естественной растительности стали занимать леса таежного типа, преимущественно елово-сосново-березовые. С изменением растительности менялась и фауна. Еще в конце палеолита вымерли мамонты, шерстистые носороги, животный мир стал приобретать типичный для лесов Европы характер. Коллективная форма охоты на крупных животных, характерная для верхнего палеолита, постепенно уступила место индивидуальной, объектами которой стали лесные звери и птицы. Охота велась главным образом при помощи лука и стрел, важнейшего изобретения мезолитического человека. Заметную роль в хозяйстве стало играть рыболовство. Новые способы хозяйствования привели к уменьшению численности человеческих коллективов, увеличению их подвижности. В мезолитическое время продолжала существовать и развиваться раннепервобытная родовая община. Некоторые исследователи относят к мезолиту начало формирования племенной организации.

Мезолитические памятники на территории Московского края представлены стоянками, погребения неизвестны. Значительные скопления мезолитических стоянок зафиксированы в Подмосковной Мещере, на р. Дубна, по берегам озер Тростенское, Долгое, Круглое, на Оке и Москве-реке. Площадь мезолитических стоянок, как правило, невелика, что соответствует небольшим охотничьим коллективам. Мезолитические слои на ряде памятников перекрываются культурными отложениями более позднего времени.

Такое разновременное, многослойное поселение, где люди жили в период от эпохи мезолита до бронзового века, мне посчастливилось найти в 1971 году в районе с. Льялово. Этому поселению долгое время пришлось ходить в числе рядовых стоянок каменного века, в лучшем случае относящихся к льяловской археологической культуре эпохи развитого неолита[4]. А так как рядом, у того же села Льялово, располагалась знаменитая Льяловская стоянка, долгое время считавшаяся самой древней на территории Москвы и Московской области, то у «Льялово-3» практически не было никаких перспектив, чтобы затмить свою титулованную соседку. Однако, сразу, когда я начал производить на поселении «Льялово-3» археологические работы, а это было в 1985 году, среди находок стали попадаться предметы непохожие на неолитические, а среди керамики, отдельные фрагменты, которые лежали в более глубоких и древних слоях, чем слои относящиеся к льяловской археологической культуре. Там же были обнаружены обломки глиняных сосудов с неизвестным мне орнаментом.

Осенью того же года, после окончания первого этапа раскопок на «Льялово-3», я решил проконсультироваться по поводу названий некоторых каменных орудий у своего старого друга, специалиста по археологии каменного века — Андрея Сергеевича Фролова. И вот в маленькой кухоньке его квартиры, расположенной на 9 этаже высотного здания, что на проспекте Мира, довольно буднично, произошло научное открытие. Осмотрев древние находки, А.С. Фролов заявил, что все они, кроме керамики, относятся к эпохе мезолита. Так как во всем Северо-Западном Подмосковье до сих пор не найдено мезолитических поселений, то стоянка «Льялово-3» несомненно здесь самая древняя, а сами орудия изготовлены представителями так называемой иенев-ской археологической культуры.

Для многих читателей наверняка не понятно название термина «археологическая культура». Так вот, под этим понимается группа археологических памятников (стоянок, поселений, селищ, городищ), имеющих культурное, хронологическое и территориальное единство. Таким образом мы, зеленоградцы, приобщились через поселение «Льялово-3» к древней иеневской культуре, получившей свое название благодаря археологу Д.А. Крайнову, раскопавшему аналогичное поселение у д. Иенево Тверской области.

Дальнейшие раскопки «Льялово-3», которые я проводил в период с 1986 по 1990 г., позволили выявить на этом поселении еще несколько археологических культур, носители которых, сменяя друг друга в течении тысячелетий жили здесь почти 4 тысячи лет.

К сожалению, этому уникальному и до конца еще не исследованному памятнику в настоящее время угрожает полное уничтожение со стороны огородников, захвативших его площади. Среди них есть и зеленоградцы, а ведь можно было бы на этом месте организовать музей под открытым небом, где наши дети, да и взрослые тоже, смогли бы наглядно посмотреть, как человек существовал в гармонии с природой.

О том, как жили люди в каменном веке, мы можем судить по остаткам их хозяйственной деятельности и быта, сохранившимся в так называемых «культурных слоях» на «Льялово-3» и других поселениях. Первые иеневцы, по мнению археолога В.В.Сидорова[5], появились в наших местах в первой половине VI тысячелетия до н.э., хотя археолог Государственного Исторического музея А.Е. Кравцов относит их к более раннему периоду и эту дату он подтвердил научными методами. Датировка же нашего «Льялово-3» основана в основном на типологических орудиях, характерных для эпохи мезолита, его среднего периода, и поэтому я датирую его древние слои в пределах 8—6 тысячелетия до нашей эры.

Свои орудия иеневцы делали из местного материала, валунного и плиточного кремня. Большинство орудий составляют различные скребки, ножи. Есть и своеобразные топоры, с так называемым «перехватом», чтобы легче было держать в руке. Среди рубящих орудий преобладают тесла, долота, что позволяет говорить о некоторой специализации этого поселения и о том, что они занимались изготовлением лодок-долбленок и деревянной посуды. В нижних слоях поселения, в торфе были найдены фрагменты костей медведя, которого иеневцы или люди следующей за ним культуры употребляли в пищу. Для изготовления одежды они использовали резцы, проколки, иглы. Редкий экземпляр каменной иглы из «Льялово-3» можно увидеть в постоянной экспозиции музея истории предприятия «Ангстрем». Экономический базис представителей иеневской культуры определялся характером поселений, каменного инвентаря и в какой-то мере топографией поселения. Ее население занималось прежде всего охотой. В связи с тем, что они жили в зоне сплошного леса, загонная охота теряла свое значение, уступая место охоте небольших коллективов. Оружие у иеневцев сильно дифференцировано. Наконечники стрел имели разную форму и размеры, что определяет разный вес и размер как у стрелы, так и у лука. Часто встречаются стрелы с поперечным лезвием, которое имело специфическое назначение: такой наконечник в первую очередь предназначен для нанесения жертве болевого шокового удара с тем, чтобы добить ее потом другими орудиями. Различные наборы охотничьего оружия говорят о своеобразной специализации охоты в течение отдельных сезонов. Так, например, зимой они охотились на лосей, кабанов, волков, лис, зайцев, медведей, бобров, белок, глухарей, тетеревов, рябчиков. На них же охотились и ранней весной. В основной весенний период охота осуществлялась, главным образом, на крупных животных, с только что родившимся молодняком. Летом охотились опять на всех животных. Осенью была специализация в сторону перелетных водоплавающих птиц — гусей, уток. В конце осени, начале зимы — больше на пушных зверей. Разумеется охота не была единственным видом их хозяйственной деятельности. Весной, летом, и ранней осенью она дополнялась рыболовством. Объектами ловли служили практически все виды рыб, водившиеся в реке, получившей в более позднее время название Клязьма. Долгое время предполагалось, что иеневцы ловили рыбу с помощью гарпунов, стрел, вешек и, возможно, блесен. Реальным подтверждением этого явилась находка в 1986 г. на стоянке «Льялово-3» каменной блесны. Это пока единственная известная мне находка такого рода среди многих поселений иеневской археологической культуры, открытых в междуречье Оки и Волги. Несомненно и то, что и охота, и рыболовство дополнялись собирательством дикорастущих плодов, грибов, ягод, орехов и съедобных растений.

Добыча пищевых ресурсов была не единственным занятием иенев-ского населения. На высоком уровне была у них и обработка камня. Наряду с местным камнем они использовали и привозной из районов Верхней Волги, а возможно, и из шахт под г. Гродно, в Белоруссии.

Развито у иеневцев было и домостроительство. В зависимости от времени года они строили разные жилища, как наземные, так и углубленные с разной степенью утепленности. Широкое распространение получили дома каркасной конструкции, типа чумов. В этих домах, а также на площади стоянок, население не только готовило пищу, но и обрабатывало кость, дерево и шкуры. Наверняка у наших иеневцев было время чтобы заняться искусством, об этом говорят находки камней, на поверхности которых нанесены целенаправленные линии, а на одном куске сланца явно проглядывают черты контуров древнего жилища. Несомненно возникает вопрос — откуда в наши места пришли иеневцы и куда потом подевались? Данные археологических исследований позволяют утверждать, что иеневцы пришли сюда с верховьев Днепра, вытеснив живших здесь ранее людей так называемой бутовской археологической культуры[6] на восток. Находясь во враждебном окружении, потеряв связь с «материнской» территорией иеневцы, по-видимому, выродились, что привело в дальнейшем к облегчению движения бутовцев обратно на запад и ассимиляции ими остатков иеневцев. Во всяком случае в более поздней ранненеолитической верхневолжской культуре[7], сформировавшейся в нашем регионе в V тысячелетии до н.э., элементов иеневской культуры не находят.
Эпоха нового каменного века — «неолита» на нашей территории представлена рядом поселений, большинство которых расположено на узком участке левого берега р. Клязьмы, от с. Льялово до д. Клушино. Их здесь четырнадцать.

На территории Зеленограда мне повезло найти пока только одно поселение каменного века, точнее остатки камнеобрабатывающей мастерской, да и ту не удалось сберечь, так как территория, на которой она была расположена, попала под строительство СИНХОТРОНА, что в северной промзоне города. Открыл эту стоянку я случайно в апреле 1985 года, во время обязательного для всех тогда «ленинского» коммунистического субботника. И если вначале, во время субботника, у меня был свободный доступ к этому памятнику каменного века, то в дальнейшем прораб, являвшийся ответственным за материальное обеспечение стройки от СУ № 111, в целях сохранения гравия, кучи которого соседствовали с остатками поселения, запретил мне к нему даже близко приближаться, так как у него было подозрение, что я утащу гравий для личных нужд. Не помогло и обращение к тогдашнему заместителю председателя исполкома А.Н. Малиновскому, исполнявшему по совместительству почетную, но ни к чему не обязывающую должность председателя Зеленоградского отделения ВОО-ПИК. Благодаря помощи моей соседки по подъезду, сотрудницы НПО «Зеленоградстрой» — З.А. Либановой, после открытия стоянки, я еще два раза смог поработать по выходным дням на площади мастерской и, перебрав почти 80 кубов грунта, обнаружить около сотни нуклеусов-заготовок для орудий да и самих орудий. В дальнейшем это единственное, открытое на территории Зеленограда поселение каменного века было, уничтожено! Анализ собранных находок позволил отнести его к новому каменному веку — неолиту, его раннему периоду.
К раннему неолиту относится и культурный слой, перекрывающий сверху слой иеневской мезолитической культуры, на «Льялово-3». К этому же периоду можно отнести и находки с поселений «Льялово 4—6», «Менделеево 1—3», «Клушино 2—4», расположенных соответственно у одноименных населенных пунктов. Расстояние между этими памятниками напрямую не превышает 300 м, а нередко и 100 м. Поневоле складывается впечатление, что их оставили отдельные группки людей, принадлежавшие к одному сообществу. На этот вывод также наталкивают две находки, сделанные в 1968 и 1971 годах. Так в 1968 г. был найден на поселении «Менделеево-3» одноплощадочный нуклеус от ножевидных пластин. Через три года на поселении «Мен-делеево-2», находящегося почти в 1 км к западу от «Менделеево-3», найдена ножевидная пластина, «снятая» древним человеком с этого же нуклеуса. Пластина идеально подходит к нуклеусу, и я с удовольствием демонстрирую эти предметы, когда нужно наглядно показать процесс изготовления каменных орудий.

Культура раннего неолита стоянки «Льялово-3» называется верхневолжской. Эта культура была выделена из других неолитических культур все тем же неугомонных археологом Д.А. Крайновым в 1972 г. Им во время раскопок на Ивановском болоте в Ярославской области были найдены обломки сосудов красноватого цвета с необычными узорами. Археологи встречали иногда такую керамику на других стоянках древнего человека, но считали ее «молодой» и относили к эпохе бронзы. Но здесь, на Ивановской стоянке, с помощью палеогеографов было точно доказано, что культурный слой с этой керамикой соответствует древнейшему, неизвестному ранее этапу неолита. Культура названа «верхневолжской» в связи с тем, что ее основные стоянки концентрируются в районе Верхней Волги. Места эти, я думаю, зеленоградцам знакомы, к тому же наверняка многие из них получили садовые участки в Тверской области.

Дальнейшие поиски и исследования подтвердили существование этой древнейшей культуры неолита на обширной территории центра Русской равнины и позволили установить ее точный возраст радиоуглеродным методом. Наиболее древние даты для этой культуры составляют 6250—6370 лет.

Внимательный анализ находок в культурных слоях привел археологов к важному выводу. Оказалось, что наша верхневолжская керамика во многом сходна с керамикой древнейших неолитических племен, существовавших в 4 тысячелетии до н.э. на сопредельных территориях в Прибалтике, Карелии, на Украине и Волго-Камском междуречье. Близость этих культур подтверждается сходством их кремниевых и костяных орудий, а также однотипной структурой хозяйства, основанного на охоте, рыболовстве и собирательстве. Все это позволяет говорить о существовании в 4 тысячелетии до нашей эры огромной историко-культурной общности.

Изучение мест поселений ранненеолитического человека в лесной зоне указывает на резкое увеличение количества стоянок, по сравнению с предыдущей мезолитической эпохой, что свидетельствует о значитальном приросте населения. Большинство стоянок располагалось на островах, мысах, берегах рек и озер. Выбор места оказывался столь удачным, что человек продолжал жить здесь в течение многих столетий, покидая их только из-за заболачивания. Расположение человека у воды свидетельствует о возросшей роли рыболовства по сравнению с охотой.

Следующей культурой каменного века, пришедшей на смену верхневолжской, является льяловская средненеолитическая культура. Думаю, что у зеленоградских старожилов при слове «Льялово» сожмется сердце, когда они вспомнят, какие это были красивые места, как приятно было бродить по берегам тогда еще чистой реки Клязьмы, быстро несущей свои холодные воды вдоль высокого Льяловского холма. Но не будем вспоминать то время, когда, как говорил классик советской эстрады Аркадий Райкин, и вода была лучше, и воздух был чище, и мы были моложе. Никто уже не вспоминает, что населенный пункт Льялово, точнее древнее поселение, открытое здесь в 1922 г., дало название целой археологической культуре, занимавшей огромную территорию от границ лесостепи до Беломорья.

В истории этого открытия для меня до сих пор много неясного. Во-первых, кого же считать первооткрывателем стоянки? То ли руководителя строительством теплицы Александра Николаевича Ильинского, который послал рабочих делать забор почвы на льяловском торфянике и которому эти рабочие, обнаружив при работе кремневые орудия и черепки, сообщили о находке. Или специалиста по луговодству и торфу Диодора Павловича Мещерикова, который доставил материал в антропологический институт им. Д.К. Анучина при первом Московскому университете (ныне МГУ им. Ломоносова), и таким образом попал во все справочники по «льяловской культуре»! Скорее всего, и это не только мое мнение, но и мнение археолога Б.А. Куф-тина[9], первооткрывателем следует называть все же А. Н. Ильинского. Во-вторых, мне до сих пор не удалось найти тот раскоп, который заложили археологи Б.А. Куфтин и Б.С, Жуков в 1923 г., и продолжил лишь Б.С. Жуков в последующие четыре года. А раскоп этот не маленький, общая его площадь достигала 300 кв. м.

В дальнейшем, в 1951 г., здесь же копал археолог А.Я. Брюсов[10]. Я несколько раз пытался найти этот знаменитый раскоп, неоднократно получал от льяловских старожилов советы по его поиску, правда,в разных местах и всегда безрезультатно.

Теперь немного о самой льяловской археологической культуре. В понимании памятника его первые исследователи разошлись. Б.С. Жуков связал его с культурой Прибалтики, более древней, чем культура Окского бассейна, к которой Б.А. Куфтин отнес льяловское поселение. В результате взаимных перепалок, эти два археолога опубликовали о стоянке пять статей, перегруженных упреками в ошибках и неточностях. Безусловно, Б.С. Жуков преувеличивал ценность находок в Лья-лове. Он утверждал, что это самый древний неолитический памятник во всей Восточной Европе, позволяющий наметить путь ее заселения после освобождения от ледников. В действительности стоянка эта вполне обычная, скорее даже бедная, чем богатая. Даже близлежащая от нее к востоку стоянка «Льялова-3», в которой общая площадь раскопа пока не превысила 232 кв. м, дала значительно больше находок, относящихся к льяловской культуре. А таких стоянок в центральной России не мало. Но несмотря ни на что, значение раскопок льяловской стоянки очень велико. Во-первых, она оказалась древнейшим поселением, открытым в тот момент в Московской области. Во-вторых, Б.С. Жуков провел раскопки в Льялово на высоком методическом уровне, вскрыв площадь памятника не разрозненными шурфами, как было тогда принято, а единым раскопом. В-третьих, он привлек к обработке материалов экспедиции квалифицированных специалистов. Так пыльцу из торфа изучал пионер болотоведения в России Владимир Семенович Доктуровский, раковины моллюсков, встреченные в культурном слое, описал ленинградский зоолог Василий Адольфович Лидгольм. Кости животных, убитых первобытным охотником, определяли два академика — Мария Васильевна Павлова и Михаил Александрович Мензбир, а затем будущий профессор МГУ Александр Николаевич Формозов[11].

Под Москвой стоянок, относящихся к льяловской культуре, много. Ближайшие из них, которые подвергались археологическим раскопкам, находятся на озерах Круглом и Долгом.

Теперь немного о самой льяловской археологической культуре. Поселения льяловской, как и зафиксированные на территории Московской области поселения волосовской археологической культуры[12], относятся к развитому и позднему неолиту. Наиболее поздние из них датируются началом и даже серединой второго тысячелетия до н.э., когда в лесной зоне Восточной Европы появились племена, знакомые с выплавкой меди и бронзы несоответственно начался новый период по археологической периодизаций эпоха бронзы. Однако следов того, что «льяловцы» и «волосовцы» были знакомы с бронзой до сих пор не обнаружено.

Сама льяловская культура входит в обширную культурно-историческую общность лесного неолита Восточной Европы с так называемой ямочно-гребенчатой керамикой. Эта керамика представлена круглодонными и остродонными сосудами, украшенными по всей поверхности орнаментом из ямочных вдавливаний, а также рядами оттисков гребенчатого, зубчатого, полулунного и других штампов. Горшки льяловской культуры отличаются от посуды других культур, входящих в указанную общность, в основном тонкостенностью, строгой зональностью в расположении орнаментальных узоров, преобладанием в орнаменте ямочного элемента в виде небольшой округлой и глубокой ямки, коническим дном. Данный орнамент наносился на еще сырое глиняное изделие с помощью окаме-нелостей — белемнитов, всем известных под названием «чертов палец».

Среди каменных орудий ранних этапов поселений льяловской культуры встречаются орудия мезолитического облика, изготовленные из ножевидных пластин. Рубящие орудия в виде тесел, долот, как правило, обработаны грубо и по своему своеобразны. В остальном каменные орудия аналогичны орудиям и другим предметам, найденным на поселениях развитого и позднего неолита Волго-Окского междуречья. Основная часть орудий изготовлялась с помощью двусторонней обработки тонкой ретушью. Нередки среди них орудия, как правило, наконечники стрел, дротиков, копий, которые за их тщательность отделки можно считать настоящими произведениями искусства древнего человека. Из кости изготовлялись наконечники стрел, рыболовные крючки, некоторые украшения. Так на знаменитом льяловском поселении были найдены изготовленные из кости гарпуны, долота, а также трубчатая кость с орнаментом. На «Льялово-3» в связи с тем, что ее культурный слой состоит в основном из супеси, кость практически не сохраняется и находки орудий, изготовленных из этого материала, возможны лишь при исследованиях в прибрежных, состоящих из торфа, слоях.

Границы льяловской культуры определить точно довольно трудно. Одна из причин этого — близость керамики раннего этапа развития таких соседних с льяловской культурой, как рязанская и балахинская. К тому же границы территории занятой льяловскими племенами, со временем, по-видимому, существенно менялась. Во всяком случае, по мнению специалистов, занимающихся изучением льяловской археологической культуры, ядром этой культуры, следует считать бассейны рек Клязьма и Москва, верховья Волги и северную часть Мещерской низины.

Археолог В.М. Раушенбах на основании изменения керамики и каменных орудий выделяет три этапа в развитии льяловской культуры: ранний (конец 4-го — 1-я половина 3-го тысячелетия до н.э.), средний (2-я половина 3-го тысячелетия до н.э.) и поздний (1-я половина 2-го тысячелетия до н.э.)[13].

На льяловских стоянках выявлены и исследованы остатки построек, главным образом округлой или овальной форм, с углубленным в землю полом и остатками кострищ или очагов внутри. Несмотря на достаточное количество изученных поселений, относящихся к льяловской археологической культуре, существуют проблемы, связанные с происхождением льяловской культуры и ее взаимосвязью с более ранней верхневолжской культурой. Археологи считают, что при решении этих проблем ни в коем случае не следует сбрасывать со счетов определенные связи ранних льяловцев с местным мезолитическим населением. Прекращение существования льяловской археологической культуры произошло, по всей вероятности, в результате расселения в ареале ее обитания племен волосовской археологической культуры и ассимиляции ими части льяловского населения.

Из памятников льяловской культуры в нашем крае следует выделить известную льяловскую стоянку «Льялово-3» и Мышецкое поселение на озере Долгом.
Начало волосовской археологической культуры следует отнести ко второй четверти третьего тысячелетия до н.э., а возможно и к более раннему периоду. Прекращение ее существования относят к середине второго тысячелетия до н.э. На позднем этапе своего развития она была распространена на обширной территории Волго-Окского междуречья, в верхнем и среднем Поволжье.

Для первоначального периода развития культуры характерны толстостенные лепные круглодонные сосуды с примесями толченной раковины в глиняном тесте. Сосуды украшались орнаментом в виде ям-чатых вдавлений, оттисков двузубого штампа, коротких насечек. Позже появляются сосуды с уплощенным дном. На заключительном этапе волосовская посуда нередко плоскодонная, преимущественно с растительными примесями в глиняном тесте. Кремневые орудия на этом этапе соответствуют орудиям других неолитических племен Волго-Окского междуречья и характеризуются разнообразием форм и прекрасной выделкой. Для волосовцев характерны крупные по размерам жилища с углубленными в землю полами, некоторые имеют коридо-рообразные выходы и переходы между жилищами. Особый интерес представляют связанные с обрядом захоронений предметы, обнаруженные во время раскопок на Мышецком поселении. Здесь в северовосточной его части были найдены и исследованы три ямы. На их дне найдены узкая шлифованная подвеска из шифера, шиферное тонкое плоское колечко, фигурка человека из кремня, выполненная крупной двусторонней ретушью. Рядом с ямами лежали большие камни. По мнению В.В. Сидорова, эти ямы являются могилами, костяки в которых не сохранились[14].

Как у льяловской, так и у волосовской культуры существует проблема, связанная с ее формированием, которая до сих пор не решена. Некоторые археологи (О.Н. Бадер и А.Х. Халиков) говорили о ее при-камском происхождении, другие (И.К. Цветкова и Д.А. Крайнов) считают, что она сформировалась в Волго-Окском междуречье и имеет прямые генетические связи с племенами культурно-исторической общности с ямочно-гребенчатой керамикой.

Прекращение существования древних волосовцев обычно увязывают с появлением в ареале их обитания пришлых разнокультурных племен бронзового века и связанной с этим взаимной ассимиляцией местных и пришлых групп населения.

На территории Зеленограда и Солнечногорского района «следы» волосовцев научно зафиксированы только на Мышецком поселении.

В конце третьего — начале второго тысячелетия до н.э. в наших местах появляются пришлые племена, объединенные по своей материальной культуре, хозяйственному укладу, обычаям и антропологическим особенностям в группу племен или культур шнуровой керамики и боевых топоров. Эти племена уже давно освоили производящее хозяйство — земледелие и животноводство.

Со времен появления в Волго-Окском междуречье одной из групп племен фатьяновской археологической культуры у нас началась новая эпоха по археологической периодизации — эпоха бронзы или бронзовый век.

А.Н. Неклюдов

Еще по теме:

Вы должны войти, чтобы оставлять комментарии.