В ночном небе столицы всё чаще стали появляться немецкие бомбардировщики. Сумев прорваться через огонь наших зениток, они не сразу сбрасывали свой смертоносный груз. Фашистские асы поглядывали вниз: не появятся ли где сигнальные ракеты, которыми заброшенные в Москву диверсанты указывали объекты, подлежащие бомбёжке.
Николай Брылов ещё в июле 1941 года добровольно вступил в истребительный батальон Дзержинского района столицы. А до этого он успел окончить курсы оперативного состава при высшей школе НКВД. И вместе с такими же, как он, молодыми офицерами целыми днями, а чаще — ночами, вылавливал тех, кто помогал немцам разрушать Москву предательскими ударами в спину.
Осенью в результате одной из таких целенаправленных бомбёжек погибла его мать. Отца Николай не помнил: тот умер, когда ему было всего два года…
19-летний парень рвался на фронт, на передовую, но его опыт и практика были нужны Москве. И только когда в декабре 41-го наши войска перешли в наступление, которое стало началом разгрома фашистов под Москвой, появилась реальная надежда быть в действующей армии и воевать.
К этому времени Николай числился добровольцем в 7-м стрелковом полку московских рабочих. Но, как и прежде, состоял в штате НКВД. Вскоре его полк перешёл в состав 879-го полка 30-й армии, которая вела освободительные бои на Ржевском направлении. Уже была освобождена часть Калининской области, когда на станции Селижарово остановился эшелон с воинами 879-го полка.
Три дня до передовой
Была вторая половина февраля 1942 года. Пехота выгрузилась из вагонов и направилась к месту боёв. Никто тогда и представить не мог, что тысячи бойцов будут добираться до фронта более трёх суток. Причём, проваливаясь по пояс в снег: его было очень много. Лошади застревали в снежной каше и отставали. Кухни безнадёжно тонули в сугробах. Военная техника тоже не могла пройти. На своём пути бойцы встретили несколько сожжённых деревень. Везде маячили чёрные трубы да печи, печально напоминая: здесь была улица, здесь жили люди…
Из населения воины никого не встретили. А через сутки уже нечем было питаться: НЗ — и тот пришлось пустить на ужин. Завидев бездомных собак, солдаты открывали стрельбу. А что делать? Потом из дворняжек варили себе похлёбку. Наткнувшись на замёрзшие трупы лошадей, разделывали их в два счёта: голод, как говорится, не тётка…
Наконец 22 февраля вышли к линии фронта. Только успели рассредоточиться, как начался массированный обстрел: артиллерийский, миномётный, а также из стрелкового оружия. В одной из наших песен поётся: «Последний бой — он трудный самый…». А первый бой? Разве он лёгок? А если тебе ещё нет и 20 лет, и на твоих глазах один за другим погибают такие же молодые ребята? И после этого остаются только письма, фотографии, адреса, имена: Виктор, Генка, Жора? Разве не страшно?
После обстрела Николай осмотрел свое обмундирование. Правая рука была в меховой перчатке, которая заполнилась кровью. Касательное ранение — это ерунда. До свадьбы заживёт. Шапку осколок снаряда рассёк пополам, но голову-то не задел, даже царапинки нет. Командирский ремень на портупее пробит кусочком металла — это миномётом шарахнуло. Но осколок так и застрял в коже ремня. А в вещмешке, который был за спиной, — входное отверстие от пули. Сама она запуталась в личных вещах офицера да там и угомонилась. В общем — повезло!
Но в этот же день, спустя пару часов, в воздухе появились немецкие самолёты и принялись утюжить боевые позиции полка. В нашей артиллерии и зениток не было: они в снегу завязли где-то сзади. Полк лежал в снежной каше, которая почернела от гари, вырванных кусков замёрзшей земли. Укрыться было практически негде. Последнее, что осталось в памяти у Николая в этот день, — яркая вспышка от разрыва упавшей неподалеку бомбы. И сразу наступила ночь.
Снова в строю
Очнулся он в госпитале в Калинине. Два месяца выхаживали его там врачи и медсестры. А в конце апреля 1942 года Николай Брылов уже продолжал службу по линии НКВД: его назначили в оперативное обслуживание армейской контрразведки. По роду своей деятельности в его ведении были и медицинские подразделения. Инспектируя одно из них в ноябре 1942 года, он познакомился со старшей медсестрой эвакуационного приёмника №114 Верой Черепковой. Это медицинское подразделение выполняло роль сортировочного пункта раненых, которые поступали с передовой линии фронта, а после оказания им первичной помощи направлялись в тыловые госпитали.
В ночь с 23 на 24 сентября на ж/д станцию Волоколамск одновременно прибыли три санитарные летучки. В них — свыше 300 наших бойцов, в том числе и тяжелораненых. Медперсонал эвакуационного приёмника должен был снять с летучек нетранспортабельных, а остальных снабдить медикаментами и продовольствием до Москвы. Но ещё до сортировки появились немецкие бомбардировщики. Выстроившись а карусель, они начали пикировать, сбрасывая бомбы на вагоны с ранеными…
Станция представляла собой ужасное зрелище. Все раненые, даже те, кто был без рук или ног, с подвязанными шинами вываливались, выпрыгивали из вагонов. Ползли, извиваясь по земле, подальше от теплушек. Прямыми попаданиями бомб несколько человек разорвало на куски. Бомбёжка закончилась только под утро. В момент налёта на станции отсутствовали наши средства противовоздушной обороны — ни одной зенитки, ни одного пулемёта. Все вагоны были разбиты и догорали, превращаясь в обугленные каркасы смерти. А спастись удалось только одной трети раненых…
Война разбросала судьбы, но не чувства
Познакомившись, Вера и Николай стали переписываться. От него она получала фронтовые треугольнички из Прибалтики, Польши, Германии. Там, в Берлине, Н.Брылов встретил 9 мая. И что примечательно: Вера Васильевна тоже прошла военные дороги от Москвы до Берлина и расписалась на колонне Бранденбургских ворот. Молодые люди договорились, что станут мужем и женой после войны. Так и произошло.
Затем — до 1948 года служба в Дрездене в составе советских оккупа-
ционных войск в Германии. А потом Николай был направлен в Магаданскую область, где занимал должность заместителя начальника УВД. В 1965 году вышел в отставку в звании полковника и переехал жить в Зеленоград. В нашем городе он был назначен помощником председателя исполкома, а позже в течение 13 лет являлся начальником жилищного управления Зеленограда. С 1981 года окончательно ушёл на пенсию.
Вы заметили, как редко в последнее время наши ветераны появляются с боевыми наградами? Пожалуй, надевают их только на праздники, не так ли? Да, скромность всегда украшает человека. Но мне хочется, чтобы читатели знали: на военном мундире Николая Павловича — свыше 20 правительственных наград. Среди них — орден Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За трудовое отличие» и другие.