I
Недавно, в девятом классе 229-й школы г.Зеленограда, я разговаривал с ребятами о событиях далекого 1941 года.
На вопрос, что они знают о подвиге 28-ми героев-панфиловцев, я не получил четкого ответа. Где, когда и кто такие, какое отношение имеет Панфиловская дивизия к нашему городу — ребята не знают, или имеют смутное представление.
— Мы это будем проходить в 10-м классе, — заявил один из них, как бы в оправдание.
Для нашего поколения все это кажется странным. Что значит проходил в школе или не проходил? Все подвиги Героев Великой Отечественной войны проходили через нашу жизнь, начиная с детского сада, через пионерскую организацию, через комсомол. Мы познавали эти подвиги через активную поисковую работу, через создание почти в каждой школе своего музея, через постоянные встречи с участниками и очевидцами тех пламенных лет.
Нужно ли это было вообще? Это уже другой вопрос. По крайней мере, мне, в своем общем познавательном развитии, в становлении меня, как человека, как патриота своей страны — все это не помешало, а, наоборот, помогало. Вообще, не испортили меня постоянные призывы делать и поступать так, как Зоя Космодемьянская, Александр Матросов, герои-молодогвардейцы, герои-панфиловцы, не стал я от этого отщепенцем общества, инородным наростом своего народа. Что-то я не припоминаю, чтобы кто-то из детей прошедшей войны стали позором нашего общества, а вот Гагарин, Комаров, когорта шестидесятников, диссиденты 70-х годов — все это из нашего племени.
Время идет, раскрывают свои секреты архивы, появляются новые публикации, да и разговаривать стал сегодняшний человек смело, открыто, без боязни за сказанное.
Появились новые документы, новые данные, новые факты и о подвиге 28-ми героев-панфиловцев.
Родилась их боевая слава 16 ноября 1941 года, когда фашисты из-под Волоколамска перешли в свое последнее наступление на Москву. Главный удар наносился по расположению 1075 стрелкового полка полковника Капрова 8-й гвардейской стрелковой дивизии. Здесь же, на острие главного удара, и оказалась группа бойцов 4-й роты 2-го батальона полка.
В бой вступил весь полк, весь 2-й батальон, соответственно, и 4-я рота. Справа й слева от группы 28-ми сражались бойцы и командиры, так же подбивали немецкие танки, так же погибали. Понес большие потери батальон, почти вся погибла и 4-я рота. Но как бы героически ни сражались бойцы, им все-таки пришлось отойти, оставить поле боя немцам.
Я так себе представляю этот бой. Или было по другому?! Может быть, группа 28-ми занимала отдельный рубеж, и справа и слева от них никого не было? Тогда зачем пятидесяти танкам противника нужно было пробиваться сквозь оборону этой группы. Обошел справа и слева — и вперед…
В немецком танковом батальоне в то время было 18 танков. А здесь — 50. Значит, на этом крохотном участке у них наступал танковый полк! Да еще и пехота была! И все это на 28 человек.
Что это за группа? Взвод, рота? Дивизия и полк вот уже месяц ведут кровопролитные бои, каждый день потери. Не знаю, как для 8-й гвардейской, а для других частей и соединений ой, как нелегко было получить пополнение. Пожалуй, группа 28-ми — это полурота. Почему 28 бойцов воюют без командира? Где командиры взводов, где командир роты капитан Гундилович? Почему после такого великого подвига, После такой всенародной славы командир роты остается в тени? Да и насчет политрука Василия Клочкова уйма вопросов. Кто он был? Политрук 4-й роты или просто политрук? Дело в том, что понятие «политрук» имело в то время двоякое значение. Это — и воинское звание (мл. политрук, политрук, ст. политрук), это — и должность — политический руководитель роты. Ведь Василия Клочкова, когда началась атака, не было среди защитников. Он появился здесь несколько позже, специально, чтобы поддержать их моральный дух, да и знал ли он, что кроме сержанта Ивана Добробабина и ст. сержанта Митина нет в этой группе других командиров? Входил ли Василий Клочков в списочный состав роты или он был кем-то направлен для политического руководства в эту роту? А, может быть, проявил личную инициативу?
Вот видите, сколько вопросов возникало до самого последнего времени. Сейчас кое-что прояснилось. Василий Клочков был политруком 4-й роты 2-го батальона.
5 декабря 1994 года, когда Зеленоград отмечал 53-ю годовщину начала разгрома фашистских войск под Москвой, на встрече панфиловцев в школе N 806 я познакомился с Лидией Евгеньевной Колпаковой.
Санитаркой медицинского взвода она прибыла в 8 гвардейскую стрелковую дивизию в 1942 году, когда дивизия находилась уже на Калининском фронте и располагалась в местечке Княжий Клин недалеко от Холма.
Я внимательно слушал рассказ Лидии Евгеньевны о жизни и боевых делах дивизии после волоколамских и крюковских боев, принесших ей всенародную любовь и славу. Любовь Евгеньевна была в дивизии в те дни, когда решался вопрос о первых живых героях-панфиловцах и я хотел ее спросить, но вопроса не потребовалось.
— Помню, как на митинге в честь 25-й годовщины Великого Октября награждали первых оставшихся в живых героев-панфиловцев — Васильева и Шемякина.
Я была в составе небольшой делегации от нашего медсанбата. И сразу же нам дали «боевое» задание: чистить картошку к торжественному ужину.
Дивизия была построена в прямоугольное каре. Большой стол, накрытый красным полотнищем, портрет Сталина, боевые знамена дивизии и полков — все было сделано по обычаю и традициям того времени.
За столом — командование дивизии и почетные гости, а перед ними -два наших героя. Я смотрела на них и ничего геройского в них не видела. Молоденькие, в новых, еще не обмятых шинелях, небольшого роста, смущенные и нерешительные — они стояли перед сотнями своих боевых товарищей и принимали честь и славу всех 28-ми, сражавшихся под Дубосеково.
Командовал в то время дивизией генерал-майор Чернюгов. Он-то и награждал наших героев.
Торжественность и значимость этого события не прошли мимо юной души Лиды Колпаковой, и появились стихи:
Тих заснеженный лес
Батальоны застыли в молчаньи.
Зимний ветер колышит
Знамена гвардейских полков.
Два героя стоят,
Затаив от волненья дыханья.
И, печатая шаг,
К ним идет генерал Чернюгов.
Он от имени Родины
Звезды героям вручает,
Крепко руки им жмет
И от сердца желает добра
Ели снег отряхнули.
И эхо вокруг повторяет
Автоматов салют
И гвардейские крики «Ура!..»
Л.Колпакова
(Впервые опубликовано в боевом листке медсанбата 8 гвардейской стрелковой дивизии)…
А вы знаете, почему политрук Клочков прибыл к месту боя чуть позже?
— Нет, как-то не придавал этому большого значения.
— Так вот, слушайте…
И поведала мне Лидия Евгеньевна о неизвестном факте из жизни Василия Клочкова, происшедшем прямо-таки за минуты до бессмертного боя.
Накануне танковой атаки немцев политрук Клочков и командир роты капитан Гундилович были приглашены на заседание партийной комиссии, где должно было разбираться персональное дело Василия Клочкова. За какие же грехи привлекала к ответственности Клочкова партийная инквизиция?
Расположение дивизии фашисты засыпали листовками, которые были пропуском для сдачи в плен.
Наше партийно-политическое руководство категорически запретило подбирать эти листовки. Знал ли об этом политрук Клочков? Но он не только подобрал листовку, прочитал ее сам, но и начал проводить соответствующую политическому руководителю работу среди личного состава, направленную на разоблачение фашистской лжи и демагогии.
Клочков хотел раскрыть нашим солдатам глаза на реальную действительность. Он-то прекрасно знал, что солдаты будут подбирать и читать немецкие листовки.
Его благие намерения встретили жестокий отпор со стороны штабных комиссаров! Нарушил приказ — отвечай!
И вот стоит он перед партийным судом. А в это время десятки фашистских танков движутся на боевые порядки роты. Ожесточенная стрельба, взрывы, шум моторов — все это врывается в помещение штабного блиндажа.
— Ну-ка, Клочков, сбегай, узнай, что там наверху происходит, — приказал капитан Гундилович.
Политрук Клочков выбежал из блиндажа, и увидев наступающих немцев, побежал к своим бойцам.
Трудно сказать, чем бы закончилось партийное разбирательство для Клочкова, опоздай немцы на часок-другой: быть бы Клочкову в штрафном батальоне.
Но судьба повернулась к нему другой жизнью — не реальной, не земной, а вечной славою народной.
Вот почему он чуть-чуть опоздал к началу этого легендарного боя.
II
Хотелось бы остановиться на том факте, как освещался подвиг 28-ми героев-панфиловцев в центральной печати 1941 года.
Свой подвиг герои совершают 16 ноября. 18 ноября «Красная Звезда» публикует сообщение:
«В Народном Комиссариате Обороны. О переименовании 100, 127, 153, 161, 64, 107, 120 и 316 стрелковых дивизий и 10-й Московской мотострелковой дивизии в гвардейские дивизии.» Тут же передовица: «Наша гвардия».
В этот же день «Правда» публикует Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении 8-й гвардейской дивизии орденом Красного Знамени.
И здесь тоже передовица: «Гвардия, рожденная в боях.»
19 ноября в «Правде» появляется статья Вл.Ставского «Боевая орденоносная». О Панфилове, комиссаре Сергее Алексеевиче Егорове, командире роты старшем лейтенанте Маслове, артиллеристе мл.лейтенанте Иванове, об артиллеристах, подбивших 17 танков, о подвиге красноармейца Левкобылова, казаха из Алма-Аты, начальнике штаба полка капитане Манаенко, комбате старшем лейтенанте Райкине, о командире взвода лейтенанте Кокулии — обо всех этих людях и их замечательных делах пишет автор, а о 28-ми панфиловцах — ни слова.
А вот корреспондент «Известий» Г.Иванов в своей статье «8-я гвардейская дивизия в боях», опубликованной 19 ноября 1941 года уже указывает полк Капрова, бой роты в окружении. Подбито 9 танков, сожжено — 3, остальные повернули обратно.
И только в корреспонденции В.Каротеева в газете «Красная Звезда» от 27 ноября 1941 года мы находим первое упоминание о реальном, настоящем герое-панфиловце и то под другой фамилией -политрук Диев. В небольшой заметке говорится, что бойцы 5-й роты Н-ского полка вступили в бой против 54 немецких танков. Более 4-х часов длился бой. Противник потерял 800 солдат и офицеров убитыми. Герои подбили 18 танков.
Итак, понемногу вырисовывается картина: полк Капрова, 5-я рота, 54 танка, 18 — подбитых, а из героев известен пока только политрук Диев, которым, как вскоре выяснится, и был Василий Клочков.
Почему Диев? Да это его один хохол так обозвал. Уж больно энергичным, деятельным человеком показался ему политрук Василий Клочков. Так и прицепилась эта кличка к человеку. И, опять же, почему? Почему первая официальная публикация в прессе о человеке дается под кличкой, а не с настоящей фамилией?.. Подвиг совершен. Прошло уже 10 дней, а фамилией еще никто не поинтересовался.
А на следующий день, 28 ноября, опять же в «Красной Звезде», уже передовица: «Заявление 28 павших героев». Вот вам и цифра. Почему 28? Хотя утверждают, что их было 29. Один поднял руки и тут же пал от возмездия своих же товарищей.
В передовице фактического материала нет. Там идеология, там пропаганда и пр. Я не против всего этого. Во время войны и это работало на победу. Но где люди, хотя и погибшие, где хотя бы 3-4 фамилии? Конечно, все герои-панфиловцы остались на поле боя. А поле это было занято врагом. Попробуй здесь разберись. Погиб он или в плену у немцев? Но ведь, прозвучала же цифра 28, тем более в центральной военной газете.
Далее, я думаю, развивалось все по следующему сценарию. Прочитали сообщение о 28-ми кто-либо из членов Политбюро, а может быть и сам Сталин. Звонок в редакцию полковнику Ортенбергу:
— Немедленно установить, кто эти 28 и доложить.
И закрутилась, завертелась пропагандистская машина. Тем более сам требует. Начались поиски. Но они не могли дать никаких результатов.
И только 22-го января 1942 года, когда были освобождены Дубосеково и Нелидово, когда вернулись наши на поле боя, можно было говорить о каких-либо результатах.
В этот день «Красная Звезда» публикует статью А.Кривицкого -О 28 павших героях», где он рассказывает о подробностях боя и раскопках на месте боя в январе 1942 года. Присутствует делегация 8-й гвардейской стрелковой дивизии в составе военкома Егорова, начальника политотдела Галушко, командира полка Капрова и командира роты капитана Гундиловича. Тут же фото А.Макленцова «Разъезд Дубосеково. На могиле 28 павших героев-панфиловцев. Боевые товарищи отдают прощальный салют.»
Но фамилий опять же мы не знаем.
В докладе секретаря ЦК КПСС А.С.Щербакова на торжественном заседании в Москве, посвященном 18-он годовщине со дня смерти В.И.Ленина впервые на государственном уровне упоминается о подвиге 28-ми героев-панфиловцев.
И, наконец, Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза начальствующему и рядовому составу Красной армии».
Официальная стандартная вступительная часть и перечень строго по алфавиту всех 28-ми героев.
Москва, Кремль. 21 июля 1942 года.
Всем посмертно. Хотя само слово «посмертно» в указах тогда не употреблялось.
Так, легенда в благородном смысле этого слова, пошла гулять по нашей стране и стала символом мужества и геройства советского человека в прошедшей войне.
Но история о 28-ми героях на этом не заканчивается.
В одном из многочисленных тыловых госпиталей в теплый июльский день 1942 года группа молодых больных активно и бурно обсуждала сообщения и материалы только что полученных газет.
— Слышь, Васильев, это случайно, не ты здесь, среди героев-панфиловцев?, — обратился один из группы к одиноко лежащему на койке солдату. Васильев встал, не торопясь, подошел к раненым, взял газету и начал внимательно читать.
— Да, товарищи. Это все наши ребята. Я тоже был в этом бою…
— Так что же ты молчал все время? Ты же у нас герой, оказывается. Ну, расскажи, расскажи… Как ты их, эти немецкие танки!..
— Да что рассказывать. Перли они на нас безостановочно. Сколько их там было — не считал. Не до этого было. Подбил ли сам или нет — не могу сказать… А потом … Потерял сознание. Очнулся у своих. Это было самое главное.
Вся палата сгрудилась возле героя. Все поздравляли, пожимали руки. А этот молодой и дотошный:
— Ты вот что, Васильев. Сейчас подлечишься и дуй в свою дивизию за наградой. Получай свою Золотую Звезду.
Вскоре Васильев был выписан из госпиталя и сразу же выехал в свою 8-ю гвардейскую.
III
Фотокорреспондент газеты «Вперед на врага» Калининского фронта лейтенант Борис Вдовенко ничуть не удивился, узнав, что его срочно вызывает командующий генерал-полковник Конев С.И.
— Опять кого-либо снимать! — подумал Борис Евгеньевич и не мешкая, направился в штаб округа.
Командующий стоял на крыльце. Лейтенант козырнул и доложил:
— Лейтенант Вдовенко по вашему приказу прибыл!
— А ну-ка, лейтенант, срочно ко мне — и он потянул его в крестьянскую избу.
— Садись!…
Вдовенко сел возле окна, на длинную отшлифованную от долгого пользования лавку и по привычке стал готовить аппарат.
— Ты подожди! Сегодня ты мне нужен в другом качестве. Слышал я, Вдовенко, что ты до войны был вхож чуть ли ни до Кремля. Сталина видел, да и фотографировал не раз. Вот к нему и хочу я тебя послать.
Командующий встал и начал медленно прохаживаться по комнате.
— Ты сиди, сиди…
Вдовенко с профессиональным любопытством и волнением, охватившим его после такого необычного сообщения, внимательно следил за Коневым.
— Ты знаешь, только что мне сообщили, что в 8-ю гвардейскую вернулся Васильев! …Живой Васильев… Да, да… Один из 28-ми погибших. Что же делать будем? — командующий задумался и решился: —
— Вот что, Вдовенко, бери-ка мой самолет и давай в Москву. И без встречи со Сталиным ко мне не возвращайся. Сейчас я звоню в Главпур, к Щербакову. Он тебе поможет. Семья-то у тебя, кажется в Москве?
Вдовенко утвердительно кивнул.
— Вот и хорошо. Дома побудешь…
Получив такое необычное задание Борис Вдовенко, долго не мешкая, начал собираться в путь. Тем более домой, к своим. Самолет уже был на старте. Часа через два они уже подлетали к Москве. Приземлились в Тушино. Подбежал запыхавшийся комендант.
— Как? Откуда? …Почему?…
— С неба свалились!… Ты вот что, комендант, самолетик-то наш возьми под охрану. А мы — к Сталину!… И смотри!… А то доложим ему, как мы с неба свалились.
Вдовенко сразу же связался с А.С.Щербаковым.
— Сиди дома и жди. За тобой приедут.
Борис Евгеньевич с удовольствием исполнил такой приказ. Через три дня глубокой ночью за ним приехали. Машина быстро пошла в сторону улицы Кирова, в Ставку.
Не успел лейтенант Вдовенко войти в просторное фойе, как на лестничной площадке второго этажа заметил Сталина. Он стоял в полувоенной форме, в сапогах, с неизменной трубкой в левой руке.
— Я что вас до утра должен ждать?…
Вдовенко пытался объяснить опоздание, что шофер заблудился, но Сталин его перебил:
— Я в курсе дела. Мне Щербаков все объяснил. Передайте Коневу: легенду о 28-ми панфиловцах менять не будем. Есть живые -награждайте. Пусть остаются в армии. Образование позволяет -направьте учиться на офицеров. Идите к Щербакову, он все скажет.
До свидания!
Короткая, но оставшаяся в памяти Бориса Евгеньевича на всю жизнь встреча с первым человеком страны, от которого зависели наши победы, но и беды тоже шли от него.
К вечеру следующего дня лейтенант Вдовенко был уже на прифронтовом аэродроме. Не успел ступить на землю, а ему уже шепчут почему-то на ухо:
— Второй появился…
Действительно, в дивизию прибыл Шемякин Григорий Михайлович. Судьба их уже была решена на самом высоком уровне, о чем и доложил Вдовенко генерал-полковнику Коневу.
В 8-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Панфилова Вдовенко уже успел побывать еще в апреле. В связи с таким необычным событием, как появление живых героев-панфиловцев, корреспондент Вдовенко,конечно, не мог пропустить момента вручения наград героям.
7 ноября 1942 года в день 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции на торжественном митинге всего личного состава дивизии Васильев Илларион Романович и Шемякин Григорий Михайлович получили золотые звезды Героев и ордена Ленина. Ну, а корреспондент Вдовенко запечатлел на память для истории лица героев после вручения наград. В газете «Сорок один» от декабря 1991 года есть эта фотография, где между Васильевым и Шемякиным — еще один ветеран Панфиловской дивизии полковник Логвинеико Петр Васильевич.
В последствии мы узнаем, что остались живыми Шадрин Иван Дмитриевич и Добробабии Иван Евстафьевич. Шадрин награду получил, а вот у Добробабина судьба иная. В указе его фамилия есть, а в легенду он не попал. Во всей литературе, посвященной героям-панфиловцам имя Добробабина отсутствует. И только уже в наше время в «Правде» от 18 ноября 1988 года появляется большая статья профессора Г.Куманева об Иване Добробабине, где автор показывает его лихую судьбу.
Оказывается, был в плену. И не только был, но и работал на немцев. А такое наша система не могла простить. Шадрин тоже был в плену, но этот факт почему-то не отразился на его судьбе, и даже спас его от позора, которым мы пытались покрыть всех военнопленных.
И здесь опять же почему. Почему два человека, оказавшихся в плену, появляются в списке указа? В наших документах о боевых потерях не было такой графы «плен». Всех относили к без вести пропавшим. Поэтому и появлялись такие несуразные цифры: убито 5, без вести пропавших — 100. Ну куда они пропали? То ли их всех по кусочкам разнесло, то ли по лесам разбежались, ну где они, эти несчастные солдатики? А они действительно были несчастными. Потому что на себе испытав эти тяжкие, издевательские условия фашистского плена, они всю оставшуюся жизнь чувствовали себя неполноценными людьми.
Значит не посчитали Добробабина и Шадрина без вести пропавшими, а погибшими и положили их в братскую могилу. Но на самом деле они оказались живыми. Так кого же захоронили? Опять же неизвестного солдата.
Если бы Добробабина и Шадрина занесли в графу «без вести пропавших», то ни в коем случае они бы не попали в указ о наградах. Я опять же о главном. Кто же и когда составлял списки о 28-ми героях-панфиловцах? Ведь даже в указе у некоторых нет отчества. Я о русских говорю, у казахов отчества не всегда бывают. Вообще, сначала появилась цифра, а потом подгоняли все к ней. Отдельные ветераны 8-й гвардейской говорили мне даже такие невероятные вещи, что якобы некоторые из 28-ми погибли несколько позже, чуть ли ни в Крюкове. Трудно поверить этому!…
Передо мною номер газеты «Подмосковье» от 12 октября 1991 года. Мой коллега, краевед Вячеслав Шишков в статье под заголовком, разделенном на белый и черный цвет «Их было только двадцать восемь?», пожалуй, впервые поднимает вопрос о «Правде» у разъезда Дубосеково и «кривде» Кривицкого, как указано в подзаголовке, написанном то ли самим автором, то ли редакцией. Тогда я этой темой не владел и отнесся к статье Шишкова скептически. Думал: «Подчиняясь общему пересмотру советской истории, добрался автор и до святая святых: поставил под сомнение подвиг у разъезда Дубосеково».
Но и сейчас, когда я ознакомился с первоисточниками, поговорил с ветеранами-панфиловцами, когда я познакомился с корреспондентом Вдовенко и узнал от него, что судьбою панфиловцев заинтересовался лично Сталин, взгляд на подвиг героев-панфиловцев все равно у меня не изменился, но возшосло уйма вопросов, которые я сейчас и ставлю. Они во многом совпадают с вопросами автора статьи в «Подмосковье», кроме главного. Я не ставил и не ставлю вопроса: а был ли мальчик? т.е. был ли подвиг?…
Подвиг был и остается в памяти народа, в его истории. Его совершили и живые и мертвые, его совершил и Добробабин.
Только у всех он окончился с гибелью или ранением героев, а у Добробабина подвиг продолжался и в плену. Работал на немцев? Простите, а остальные миллионы пленных на кого работали? А немецкие военнопленные? Их на родине встречали как героев.
— У меня пленных нет, у меня все там предатели…
Это говорил тот, кто даже сына родного не захотел спасти.
Вот почему Добробабин, хотя и был включен в список указа, но героем так и не стал.
А теперь коротко о Борисе Евгеньевиче Вдовенко. Меня с ним познакомил московский журналист Владимир Маслов.
Работая в то время директором Солнечногорского исторнко-краёведческого музея, как раз накануне 50-летия разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, мне хотелось найти что-то новое о тех частях и соединениях, которые воевали в ноябре-декабре 1941 года на солнечногорской земле.
И мне повезло. В квартире Бориса Евгеньевича я обнаружил бесценный для нашей советской истории клад фотодокументов.
Старейший советский фотокорреспондент, он еще в 1926 году сделал первые любительские снимки, а в 1934 году становится профессионалом.
Эпопея челюскинцев, открытие метро и последний московский извозчик напротив наземного вестибюля «Комсомольской», Валерий Чкалов, Гризодубова и ее подруги, первый теплоход на канале Москва-Волга, довоенные парады на Красной площади, первые павильоны сельскохозяйственной выставки, и, наконец, вся Великая Отечественная война от Подмосковья до рейхстага, на фоне которого запечатлен сам автор всех этих уникальных для нашего времени фоторабот.
Сотни тысяч, без преувеличения, снимков и, самое главное, негативов. Бери, печатай н вот она — сама история страны, народа.
И все это разобрано, сгруппировано, подписано: кто, где, когда Образцово-показательный архив.
Ничего удивительного, что мы тут нашли уникальные снимки (41 год), а также и героев нашего очерка.
В 1995 году ему стукнуло 85. Плохо со слухом, да и глаза подводят, но ничего, держится еще старый солдат, служит еще народу, служит еще истории нашей.