I
В сентябре боевая активность гитлеровцев на западном направлении несколько спала. Основные события развернулись на Юго-западном и Южном фронтах. Разгорелось жестокое и трагическое для нас сражение за Киев.
Но главная цель всей летней компании — захват Москвы — была у Гитлера на первом плане. С ходу не получилось. Тогда фашистское командование срочно разрабатывает специальную операцию захвата Москвы, известную под названием «Тайфун».
6 сентября 1941 года Гитлер подписал очередную директиву N 35, где были поставлены задачи по окружению и уничтожению наших войск восточнее Смоленска и решительного наступления на Москву.
7 сентября командующий группы армии «Центр» фельдмаршал фон Бок записал в своем дневнике: «Главные силы русских стоят неразбитыми перед моим фронтом и до сих пор сомнительно, удастся ли нам разбить их так быстро и использовать эту победу еще до начала зимы, чтобы Россия в этой войне уже больше не смогла стать на ноги.»[1]
Вот так-то… Один из лучших немецких полководцев уже засомневался, но планы все же были разработаны: решительные по целям и стремительные по времени.
Фашисты предполагали прорвать оборону советских войск ударами трех мощных танковых группировок из районов Духовщины, Рославля и Шостки, окружить в районах Вязьмы и Брянска основные силы Западного, Резервного и Брянского фронтов.
После этого пехотные соединения должны были развернуть фронтальное наступление на Москву с запада, а танковые и моторизованные соединения — нанести удары в обход города с севера и юга.
И для решения этих грандиозных задач фашистское командование сосредоточило на Западном направлении: танков — 1700 (у нас — 770); самолетов — 950 (у нас -364); орудий и минометов — 19450 (у нас — 9150). Все это обеспечило гитлеровцам подавляющее превосходство, особенно на направлениях главных ударов.[2]
Так в полосе 30 и 19 армий Западного фронта противник превосходил наши войска в живой силе в 3 раза, в танках — в 1,7 раза; в орудиях и минометах — в 3,8 раза; в полосе 24 и 43 армий Резервного фронта: в живой силе -в 3,2 раза, в танках — в 8,5 раз, в орудиях и минометах . в 7 раз; в полосе 13 армии и оперативной группы Брянского фронта: в живой силе — а 2,6 раза, в артиллерии — в 4,5 раза, ну а в танках — просто страшно представить себе: против 2-й танковой группы прославленного немецкого генерала Гудериана действовала всего одна танковая бригада.[3] Одна… Но какая!.. Ну, об этом чуть позже.
II
Генеральное наступление немецко-фашистских войск на Москву началось 30 сентября ударом 2-ой танковой группы по левому крылу Брянского фронта в районе Шостки. 2-го октября на позиции группы Западного фронта и Резервного фронта обрушились основные силы группы армий «Центр». Развернулось грандиозное сражение.
Немецко-фашистские войска, прорвавшиеся на участке, где стояла 43 армия, 4-5 октября овладели районом Спас — Деменск — Юхнов.
Обратимся к воспоминаниям командующего ВВС Московского военного округа генерала Н.А.Сбытова, рассказавшего о событиях, ранее не привлекавших внимание историков:
«На рассвете 5 октября летчики-истребители ВВС Московского военного округа Серов и Дружков первыми обнаружили фашистские танковые и моторизованные части, выдвигавшиеся из района Рославля в направлении на Юхнов. Оседлав Варшавское шоссе, фашистские танки и бронемашины быстро продвигались к рубежу реки Угры. Стоял солнечный день. Фашисты двумя колонами спешили на восток. Их замысел был понятен: внезапно выйти к Москве, отрезать наши наземные войска, прикрывавшие главное направление Смоленск-Москва, посеять панику и захватить столицу врасплох. Положение создалось критическое. До Москвы оставалось лишь 200 км. Посылаю на проверку данных разведки инспектора по технике пилотирования ВВС округа майора Г.Карпенко на самолете ПЕ-2.9 часов утра, данные подтверждаются. Иду в Военный совет округа. Оцениваем обстановку с членом Военного совета дивизионным комиссаром К.Телегиным (командующий войсками округа генерал П.Артемьев находился в Туле). Принимаем совершенно правильное решение: немедленно бить фашистов всеми имеющимися силами, авиацию с 12 часов направить на уничтожение фашистских колонн, на рубеж реки Угры к Юхнову выдвинуть курсантские батальоны подольских военных училищ.
Однако, около 1000 самолетов, которые можно было направить для ударов по противнику западнее Юхнова, 5 октября с аэродромов так и не взлетели…»[4]
В чем же дело? Почему не поднялась в воздух эта воздушная армада. Она же в пух и прах могла разметать эти танковые и моторизованные колонны фашистов.
Оказывается, в дело вмешался главный сыщик страны, заместитель Народного Комиссара обороны генерал Абакумов.
Он возглавлял контрразведку Красной Армии.
В 14 часов Абакумов вызвал генерала Н.А.Сбытова к себе и между ними состоялся следующий разговор:
«- Откуда вы взяли, что к Юхнову идут немцы. — Воздушная разведка не только обнаружила, но и несколько раз подтвердила, что движутся фашистские танки и мотопехота.
Мне не поверили. Тогда я попросил пригласить начальника штаба соединения полковника И.И.Комарова. Он привез журнал боевых донесений, в котором записаны данные воздушной разведки. Тогда от меня потребовали предъявить сделанные разведчиками фотоснимки.
Отвечаю: — Это были истребители, они без фотоаппаратов. Летали на высоте 200-300 метров и все отлично видели. Нашим летчикам нельзя не доверять. Но меня по-прежнему пытаются заставить отказаться от того, что сведения, добытые разведкой и уже проверенные, правильные, что, мол, никакого противника под Юхновым нет».[5]
Нужно отдать должное мужеству Николая Александровича Сбытова. Ведь он разговаривал так смело и решительно с человеком, обладающим громадной властью — первым помощником и подручным самого Берия. И он не останавливается. Вернувшись в штаб, он пытается дозвониться до всех верхов, но выясняется, что заседает Государственный Комитет Обороны и его доклада никто принять не может. Тогда он связывается с заместителем начальника Генерального штаба генералом А.М.Василевским, который подтвердил, что летчики не могли принять наши танки за фашистские, такого количества танков в районе Юхнова у нас нет.
А разговор с Абакумовым, оказывается, был запротоколирован. Абакумов на всякий случай обзавелся спасительным для него документом. Он, дескать, сомневался, предостерегал от паники, от того, чтобы нанести удар по своим. А Сбытое до конца выдержал характер. Он не просто подписал протокол, а запечатлел на ответственном документе следующее:
«Последней разведкой установлено, что фашистские танки находятся уже в районе Юхнова, и к исходу 5 октября город будет ими занят».[6]
Очень большое мужество, большая боль за судьбу Отечества, требовалась для того, чтобы написать такие слова. Что было бы с генералом, если бы немцы в тот день не заняли Юхнов?! Но они, увы, заняли этот стратегически важный пункт на дороге к Москве.
Не встретив сопротивления, не подвергшись ударам сотен бомбардировщиков, уже готовых для вылета, немецкая танковая армада через Медынь ринулась к Малоярославцу. Здесь и встретили бронированные колонны подольские курсанты, и почти все они сложили здесь свои молодые головы. А моторизованный поток пошел дальше, и только под Наро-Фоминском, на реке Наре, удалось остановить и сдержать этот бешеный натиск.
Спрашивается, зачем генералу Абакумову лезть в оперативные дела боевого командира? Руководил бы своими особистами, ловил бы немецких шпионов, которых ой как много было, добывал бы сведения о противнике и представлял бы их тому же генералу Сбытову. Так нет…
Легче было во всем подозревать своих, чем возиться с противником. Своего-то и арестовать можно, а немец-то и прибить может.
Немецкую бронированную колонну я видел своими глазами. Не всю, конечно, но видел. Именно ту, которая двигалась по Варшавскому шоссе, потому что деревня наша находится всего в 10 км от этой дороги, и часть фашистских войск проходила через нашу местность.
К октябрю 1941 года война докатилась и до околицы нашей деревни. Она дала себя знать отдаленным гулом артиллерийской канонады, которая с каждым днем становилась все слышнее, все громче. Огненный вал войны подходил и к нам. Прекратились занятия в школе. Наши умные и практичные деревенские женщины организовали последнее колхозное собрание, на котором решался вопрос: что делать с колхозным добром? Решили, чтобы не досталось немцам, раздать все колхозникам с учетом количества едоков в каждой семье.
Получили и мы с братом Сашкой свою долю, так как мы были воспитанниками колхоза, и содержал он нас за свой счет. Жили мы у своей дальней родственницы Акулины Васильевны Кабановой, доброй и мудрой русской женщины, которая иногда была и строга, но всегда к нам внимательна и доброжелательна. Она спасла нас от дополнительных тревог и невзгод, а может быть, и от голодной смерти, которая в эти тяжелые дни подстерегала не только нас, но и многих советских детей.
А тогда мы получили из колхозных амбаров и хлеб, и картофель, и сено, и даже вторая — колхозная — корова стояла во дворе. Всем стало ясно, что вот-вот должны появиться немцы. 11 октября 1941 года выдался теплый солнечный день. Ребят в деревне оставалось мало. Многие уехали к своим родственникам подальше от фронта.
Мы сидели на берегу реки, и все наши разговоры касались, конечно, войны, немцев. Из-за домов, расположенных на той стороне реки, показалась небольшая группа красноармейцев.
По лаве они перешли реку и направились к нам. Не помню, о чем у нас с ними был разговор, а последние слова одного из них остались в памяти:
— Мы последние. Там, — он указал по ту сторону реки — наших никого нет. Сейчас будут немцы. Прощайте, сынки! Но мы к вам еще вернемся.
Поправив винтовки, они пошагали вдоль деревни и вскоре скрылись за ближайшим поворотом. Встревоженные, мы разбежались по домам.
Немцы появились сразу, без какой либо разведки. Пешая колонна заполнила улицу. Затем в деревню начали стекаться подводы, брички, урчали машины, громыхали гусеницами танки. В последние дни стояла сухая погода, и наша проселочная дорога еще могла держать этот могучий поток колес, гусениц, копыт, сапог.
Все жители попрятались по домам. Где-то раздались одиночные выстрелы, слышно было отчаянное кудахтанье кур, заливистый лай собак.
В дома немцы пока не заходили и, вообще, на нас жителей деревни, не обращали никакого внимания. Разместившись на полянах и в садах, возле сараев и амбаров, они дружно приветствовали прибывающие кухни. Быстро пообедав, двинулись дальше, на восток — к Москве.
Не знаю, как на других направлениях, но на Малоярославском немцы 11 октября уже вступили на Московскую землю. Московская область находилась от нашей деревни всего в пяти километрах.
А с той стороны реки в деревню вступали все новые и новые колонны солдат и военной техники. Трое суток днем и ночью сплошным потоком двигалась в сторону Москвы эта разрушительная сила фашистского вермахта. И все это шло через небольшую деревеньку, по рядовой проселочной дороге. Можно представить себе, что же творилось на Варшавском шоссе, на других главных дорогах, ведущих к Москве.
Эту гигантскую силу нужно было не только остановить, но и разбить, погнать вспять. Все это будет впереди. А пока… Наступление фашистских войск на Москву продолжалось. Шел 112-й день войны. До Великой Победы оставалось 1306 дней.
III
Ну, а нам пора подойти поближе к теме нашего повествования, пора перейти к описанию событий на Волоколамском направлении, которое к концу ноября 1941 года приведет нас к 41-му километру, к Крюкову.
Наше повествование займет четкие временные рамки: октябрь — ноябрь — начало декабря 1941 года, а также и четкие топографические очертания: Волоколамск — Солнечногорск — Крюково — в глубину обороны — и Баранцево — Крюково — Льялово — Поярково -Лунево -Красная Поляна — в ширину по фронту. А так как на этом участке в то время действовала 16-я армия, мы и начнем с нее.
Обратимся к воспоминаниям командующего 16-й армией генерал-лейтенанта Рокоссовского Константина Константиновича.
«Собственно, к середине октября 1941 года в районе Волоколамска оказался лишь штаб 16-й армии без войск. Дело в том, что 5 октября я получил от командования Западного фронта приказ, который предписывал мне немедленно передать занимаемый 16-й армией участок на ярцевском рубеже вместе с войсками командарму-20, — генерал-лейтенанту Ф.А.Ершакову.
… К исходу 14 октября мы прибыли в Волоколамск и приступили: к организации обороны…
… Развернув свой командный пункт в Волоколамске, мы немедленно разослали группы офицеров штаба и политотдела по всем направлениям для установления связи с войсками, имевшимися уже в этом районе, с частями, прибывающими из тыла, и для перехвата выходивших из окружения частей, групп и одиночек.
Первым в район Волоколамска вышел кавалерийский корпус в составе двух дивизий под командованием Л.М.Доватора и 18 стрелковая дивизия. Они вошли в оперативное подчинение 16-й армии».[7]
Так начала комплектоваться личным составом, по существу, уже новая 16-я армия, которая здесь, на ближних подступах к Москве, встанет насмерть и не пропустит фашистские орды, рвавшиеся по Волоколамскому и Ленинградскому шоссе к столице.
В первой декаде октября в состав 16-й армии вошла 316-я стрелковая дивизия[8], сформированная в Средней Азии, в Алма-Ате. В конце августа прибывает она в Москву и, не задержавшись, по Октябрьской железной дороге направляется на Северо-Западный фронт в район города Крестцы и входит в 52-ю армию, заняв оборону во втором эшелоне. Здесь почти месяц дивизия готовилась к предстоящим боям. Командовал дивизией бывший военный комиссар Киргизской ССР, старый вояка, участник гражданской войны, кремлевский курсант, генерал-майор Панфилов Иван Васильевич.[9] Комиссар дивизии — полковой комиссар Егоров Сергей Алексеевич[10], полковник Серебряков Иван Иванович — начальник штаба.
Сентябрь уже подходил к концу, когда в один из дней дивизия была срочно погружена в эшелоны и уже через несколько суток выгрузилась западнее Москвы, в районе Волоколамска. Здесь ей и пришлось принять боевое крещение, здесь родилась ее боевая слава. Отсюда и пошли трудные и кровавые подмосковные километры, вплоть до самого Крюково.
5 октября 1941 года были подняты по тревоге курсанты Московского пехотного училища им. Верховного Совета РСФСР, находившиеся в летних лагерях на берегу Сенежского озера в городе Солнечногорске. Курсантский полк под командованием начальника училища Героя Советского Союза полковника С.И.Младенцева тоже вошел в состав 16-й армии. Во втором эшелоне восточнее Клина находились 17, 20, 24-я и 44-я кавалерийские дивизии. В каждой из насчитывалось всего лишь по 3 тысячи человек. К ноябрьскому наступлению немцев 16-я армия была пополнена двумя танковыми бригадами с небольшим количеством танков и 58 танковой дивизией. Обрадовала командующего 16-й армией прибывшая из Сибири полнокровная 78-я стрелковая дивизия, возглавляемая боевым командиром полковником А.П.Белобородовым.
После 20 октября в состав 16-й армии вошла и 4-я танковая бригада под командованием полковника Катукова М.Е.[11]
Вот те части и соединения, которые, в основном, и будут нас интересовать, боевые пути большинства из них и приведут нас к 41-му километру, к подмосковному поселку Крюково.
Большинство соединений и частей генерала Рокоссовского не имели боевого опыта и первые бои принимали здесь, на Волоколамской земле. А вот кавалеристы генерала Доватора, танкисты Катукова и бойцы и командиры 18-й стрелковой дивизии прибыли сюда уже закаленными вражеским огнем, наученными своими промахами и первыми, хотя и не внушительными, но все же — победами.
3-й кавалерийский корпус только что вышел из вражеского тыла. Он не был окружен. 23 августа он прорвал оборону немцев и ринулся вглубь обороны врага, громя на своем пути фашистские гарнизоны, перерезая пути сообщения и снабжения, уничтожая штабы, линии и узлы связи, сея повсюду неуверенность и панику. Стремительный рейд доваторцев по тылам врага сдерживал наступление фашистов.
4-я танковая бригада полковника Катукова М.Е. уже завоевала себе боевую славу в жестоких и решительных боях под Орлом и Мценском. Помните расстановку сил: 2-я танковая армия Гудериана и одна танковая бригада. Вот это и была 4-я танковая. Используя тактику рассредоточения и организации танковых засад, стремительность и подвижность танковых подразделений, полковник Катуков успешно противостоял фашистским танкам и сдерживал их натиск.
И когда срочно потребовались танки на Волоколамском направлении, Сталин остановился на бригаде Катукова. 16 октября, разговаривая по телефону со Сталиным, Михаил Ефимович просит его, чтобы бригада на новые места шла своим ходом, на что получает «добро».
К вечеру 19 октября бригада уже вышла в указанный район (ст.Кубинка).
Герои Катукова сражались с врагом даже во время передислокации бригады. Экипаж танка старшего лейтенанта
Д.Ф.Лавриненко (Бедный, Борзых, Федотов) немного задержался, устраняя мелкие неисправности. Двигались самостоятельно, догоняя колонну. В Серпухове решили отдохнуть и побриться. Не успели Дмитрий Федорович только сесть в кресло, как прибыл посыльный от коменданта города.
— Вас просит комбриг Фирсов. Там Лавриненко узнает, что по шоссе из Малоярославца идет колонна гитлеровцев силой до батальона.
— У меня нет ничего под рукой, вот-вот должны подойти части, а до этого противника необходимо задержать.
Лавриненко избрал свой любимый способ — засаду. На опушке небольшой рощицы поставил танк. Сам сел за прицел. Через несколько минут появились немцы. Обнаглели до того, что даже не выслали вперед разведку. Подпустив фашистов почти вплотную, Лавриненко открыл огонь по колонне осколочными снарядами, и тут же танк ринулся вперед, поливая гитлеровцев пулеметным огнем и давя их гусеницами. Бой длился считанные минуты. Подоспевшая пехота с криком «Ура!» бросилась на врага. Фашисты разбежались. В штабной машине были найдены важные документы и карта. Все это срочно самолетом было отправлено в Москву.
В Кубинку Лавриненко прибыл только 20 октября и для объяснения причин опоздания передал полковнику Катукову бумагу.
«Полковнику Катукову.
Командир машины тов. Лавриненко Дмитрий Федорович был мною задержан. Ему была поставлена задача остановить прорвавшегося противника и помочь восстановить положение на фронте в районе гор. Серпухова. Он эту задачу не только с честью выполнил, но и геройски проявил себя. За образцовое выполнение боевой задачи Военный совет армии объявил всему личному составу благодарность и представил к правительственной награде.
Комендант города Серпухова комбриг Фирсов»[12]
Но пока о делах бригады и ее людей не знала ни армия, ни страна. Начались упорные бои под Волоколамском. Бригада готовилась к наступательной операции на Скирманово.
11-го ноября 1941 года все центральные газеты выходят с Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР о присвоении звания генерал-майора танковых войск Катукову М.Е., а также Указом Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Ленина.
А номер «Красной Звезды» от 12 ноября почти полностью посвящен уже 1-й гвардейской танковой бригаде.
Публикуется приказ Народного Комиссара Обороны СССР от 11 ноября 1941 года «О переименовании 4-й ташховой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду» с не совсем обычной шапкой на всю полосу «Всем фронтам, армиям, танковым дивизиям и бригадам». Передовица — «Гвардейская бригада». На второй полосе — фото командира танка Д.Ф.Лавриненко и его героического экипажа. Третья полоса газеты полностью посвящена делам и подвигам бригады. Здесь же большая статья М.Е.Катукова «Бригада в боях.»[13]
Теперь о бригаде, о ее героических делах, о ее мужественных людях, о ее славном командире узнала вся страна. Так зарождалась гвардейская слава 16-й армии.
Через неделю, 18 ноября 1941 года, почетное наименование гвардейской получила и 316-я стрелковая, а с 23 ноября она будет носить и славное имя своего первого командира генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова.
27 ноября становятся гвардейскими 3-й кавалерийский корпус генерал-майора Л.М.Доватора и 78-я стрелковая дивизия полковника А.П.Белобородова, и, соответственно, получают наименование: 2-й гвардейский кавалерийский корпус и 9-я гвардейская стрелковая дивизия.
6 января 1942 года в газетах публикуется сообщение о преобразовании 18-й стрелковой дивизии полковника П.Н.Чернышева в 11 -ю гвардейскую стрелковую дивизию. А ведь эта дивизия недавно была дивизией народного ополчения.
Но мы чуть забежали вперед, а пока эти соединения стойко отражают наступление фашистов на Волоколамском шоссе, пока они только еще завоевывают себе и славу, и право называться гвардейскими.
14-16 октября все части и соединения 16-й армии вошли в соприкосновение с противником. Развернулись ожесточенные сражения.
В октябрьских боях в районе Волоколамска армия Рокоссовского в основном выполнила главную задачу — не дать фашистам с ходу ворваться в Москву. А такая возможность у гитлеровского командования была. Ведь, окружив основные силы Западного и Резервного фронтов под Вязьмой, фашистские полчища ринулись через Гжатск и Сычевку на Волоколамск и Клин. Вот здесь-то и встретила их 16-я армия.
В октябрьских боях немцы застряли под Волоколамском и имели незначительные успехи. Хотя 27-го октября им и удалось захватит Волоколамск, но дальше они уже не прошли.
Пришлось им остановиться и начать готовить новую операцию по захвату Москвы. Приближалось 16 ноября.