Жизнерадостный паренек ехал в поезде на Дальний Восток служить в армии. Товарищи, новенькая, еще пахнущая заводом, гимнастерка. Он и не знал, что войну встретит именно там, на границе рядом с Японией.
Немного биографии…
Михаил Прохорович родился в 21 ноября 1921 года в семье крестьян, отец — батрак. Кроме него, у родителей было еще 8 детей. Когда в 1928 году началась коллективизация, семья переехала в Белоруссию и купила еврейский хутор в рассрочку. Маленький Миша, как младшенький, был всеобщим любимцем. Пас скот с отцом и братьями.
В 9 лет пошел в школу. Учеником был неплохим, но шаловливым. А когда закончил 7 классов, стал работать заведующим избой-читальней при сельсовете. Вышел приказ Сталина о ликвидации неграмотности, и Михаила назначили учителем, закрепили за ним одну деревню. По вечерам учиться к нему приходили люди вдвое, а то и втрое старше него. Так он преподавал год. Учить людей ему нравилось, да и профессия уважаемая, но хотелось чего-то еще.
Поэтому в 1938 году Михаил поступает в железнодорожное училище в Сухиничах. После года учебы проходит практику как диспетчер железнодорожных линий. Выпускников распределяли по всему СССР, а Мишу направили в Москву, в Лосиноостровское, город Бабушкин. В общежитии он был самый молодой, рядом с ним учились и работали люди разных национальностей. Практику проходил на Красной Пресне. После первой недели его практиканства столкнулись два состава, товарный и пассажирский. Один человек погиб и трое госпитализированы. Наверное, именно в тот момент, когда составы столкнулись, в нем умерла романтическая мечта стать диспетчером. Практику он продолжил уже как автослесарь.
Через год, летом, к родителям в отпуск ехал уже не просто студент, а автослесарь 3-го разряда. После возвращения из отпуска работал в Москве по профессии в автосборочном цеху. Но произошла путаница с числом рождения, и Михаила призвали служить в армию раньше срока на Дальний Восток, в полутора километрах от границы с Японией. Служил и параллельно учился в полковой школе. Из-за высокого роста попал в огневой взвод командиром первого орудия. За хороший результат на учениях получил звание старшего сержанта.
Но тут началась война…
Москву защищают лучшие…
После наступления войны взвод еще ближе подошел к границе с Японией. Теперь наши войска стояли на расстоянии прямого попадания. Боев не было, и по обе стороны границы напряженно ждали приказа.
Приказ пришел. От Сталина: частей не снимать, а с батареи отобрать лучших из лучших так, чтобы противник не заметил наших действий. Среди таких оказался и старший сержант Михаил АБРАМОВ.
По дороге в Москву из окна вагона Михаил впервые увидел реальную разрушительную силу войны. Всего за несколько месяцев бомбежками были уничтожены деревни, города, а главное, целые семьи. Создавалось впечатление нереальности этих событий. Неужели это возможно? Оказалось, возможно!
Москва также пострадала, при въезде в город кое-где виднелись обугленные остатки домов, а под ногами скрипели стекла. Повсюду шла эвакуация. Лица людей выражали недоумение. Слишком быстро все произошло, слишком неожиданно. Под Москвой уже шли бои, немцы упорно подбирались к столице.
Боевое крещение морозом!
Полк разместили под Волоколамском. Первым испытанием стали морозы. У солдат тогда еще не было ушанок, носили обычные легкие буденовки, а они не грели. Чтобы хоть как-то согреть онемевшие от мороза уши, подкла-дывали газеты и вату. Когда копали окопы, отнимались пальцы, но солдаты старались не обращать на это внимания. Мой собеседник вспоминает:
— Нашим ногам тоже досталось не меньше. У солдат были просто обмотки, у старших по званию кирзовые сапоги. А я еще на границе сшил себе хромовые. Они спасали. Ноги в тепле, а на прочее старался не обращать внимания. Окопы копали за десять метров от орудия для того, чтобы после залпа в него прятаться. Нужно было открывать рот, иначе лопались перепонки. Еще вырывали яму для снарядов. Земля мерзлая была как камень.
Боевое крещение прошел тут же под Волоколамском. В первом бою подбил немецкий танк, за что получил медаль «За отвагу». Чувства, что могут убить, не было, просто идет бой и нужно обороняться.
Жизнь спасают… сапоги…
Так батарею Аврамова перекидывали с места на место. Днем вели бои, а ночью переходили на новый участок.
В этот раз батарея перекочевала под Рузу. Как обычно, стали копать окоп и погреб для снарядов. Но погреб выкопали не вправо или влево от батареи, а около.
Немцы пристально наблюдали за батареей, над ней неизменно висел «Фоккер» и фотографировал. Русские самолеты не могли его сбить — слишком высоко.
На батарею напали, разгорелся бой, и минометная бомба попала именно в этот погреб. Одновременно взорвались 160 снарядов! Два орудия разорвало, и третье отнесло в сторону. Погибло более 30 человек.
Старший сержант Аврамов во время взрыва стоял в десяти метрах от своего орудия и смотрел в бинокль. Взрывной волной его отнесло в сторону и засыпало. Наружу выглядывала только правая нога в хромовом сапоге. Только спустя полтора часа его вытащили из мерзлой земли.
Спасла случайность, а точнее сапоги. Таких хороших сапог ни у кого во всей батарее не было. Поэтому, когда приехал командир батареи с разведчиком Одешковым, чтобы оценить потери с нашей стороны и забрать уцелевшие орудия, Одешков узнал командира первого орудия по сапогам. И попросил разрешения взять эти сапоги. Но когда откопали и сняли сапоги, ноги были теплые, а значит — живой.
И вновь счастливая случайность
Капитан первого орудия Михаил Аврамов очнулся оттого, что в ушах у него ковырялись чем-то металлическим и холодным. С трудом разлепив оба глаза, он увидел двух склонившихся над ним медсестер. Они о чем-то говорили, но Михаилу ничего не было слышно. Он как будто попал в вакуум. Его контузило, и появилась временная глухота. Позже медсестра Валя, которая будет сопровождать его на протяжении всего времени, пока он был в госпитале, рассказала ему о том, что, когда его доставили, жить оставалось всего 20 минут! Два часа обыкновенными алюминиевыми ложками медсестры вычищали у него из носа, ушей и рта мерзлую землю. Постепенно состояние больного стабилизировалось, и 4 декабря 1941 года его эвакуировали в тыл вместе с медсестрой и еще 22 такими же больными и ранеными.
Когда самолет взлетел, летчику по рации сообщили, что Руза, где находился их передвижной госпиталь, окружена. А уже в городе Шадринске Кемеровской области стало известно, что всех, кто был в госпитале, немцы расстреляли! Те, кто улетел, спаслись.
Конец войны — начало мирной жизни
После выхода из госпиталя Михаил Аврамов продолжил воевать в том же звании капитана первого орудия. Когда в 1944 году Япония «зашевелилась», его отправили обратно на Дальний Восток, туда же, где и служил, в легендарную 5-ю ударную армию. Он дошел до Порт-Артура. Когда 3 сентября 1945 года японцы сдались, продолжал служить. Уволился в июле 1946 года. Приехал в Москву и, не найдя здесь никого из знакомых, поехал к родителям в Белоруссию. В 1947 году женился на учительнице начальных классов. Михаил Прохорович воспитал двоих детей, которыми сегодня гордится, — дочь и сына. Теперь у него много внуков и одна прелестная правнучка.
За свою жизнь он испытал себя во многих профессиях, но в итоге вернулся к преподаванию. С 1955 по 1994 год он проработал учителем старших классов по военной подготовке. Жизнь Михаила Прохоровича была интересной и трудной, но он всегда смотрел на мир через призму оптимизма, может, поэтому и выжил тогда — почти полностью засыпанный землей. Я насчитала только 18 медалей на кителе. «Есть еще, просто уже не вмещаются», — скромно прибавляет ветеран.
Сегодня смелый старший лейтенант и капитан первого орудия пенсионер и ветеран Великой Отечественной войны, активный участник Совета ветеранов, живет и радуется каждому прожитому дню, детям, внукам и еще плетет замечательные корзинки!
И.Артамонова